«Попробовав раз, ем и сейчас». И имя этому блюду – залезание на мачту. Зачем? А это как раз по принципу «попробовав раз...» Нет, ну зачем?! Нравится. Красиво и страшно. Ну и тупо, разумеется. Так думает тот узкий круг людей, которым известно то, что я делал. А мне нравится! Меня всю осознанную жизнь что-то привлекало в подобных конструкциях. Я не могу это объяснить. Даже красивые общепринятые вещи и строения так не притягивают моё внимание, как мачты и башни. Я могу часами ходить вокруг мачты и восхищаться её совершенностью и красотой. Я могу стоять и смотреть оценивающим взглядом, которым некоторые смотрят на женщин. Я в экстазе...
Ровно в час ночи я взял велосипед и поехал по лесной дороге. Небо было не особо чистым, поэтому видно было совсем немного. Однако, именно на него я и смотрел, чтобы хоть примерно знать где дорога. Вскоре, доехав до просеки с ЛЭП, я увидел огни: это были две мачты! Эта и остальные фотографии не могут передать освещённость описываемых мест. Я лишь немного добавил света, чтобы было хоть что-то видно.
Вскоре надо было повернуть и поехать параллельно этой просеке, чтобы оказаться в нужном месте. Затем ещё немного и будет первая мачта. Добравшись до неё, я с замиранием сердца обошёл вокруг. Дважды пришлось вздрогнуть, когда из полной тишины вдруг включался кондиционер. Базовая станция жила...
Когда я вернулся к оставленному неподалеку велосипеду, я почувствовал желание спать. Накануне был тяжёлый день. Несколько раз взглянув на мачту, я решил поехать спать. Поднял велосипед, сел на него, но вместо того, чтобы просто уехать, я решил развернуться, сидя на велосипеде. И именно в тот момент я увидел очередную красивую картинку: сквозь деревья светились огни второй мачты. Я замер, будто она должна была начать двигаться. Но осознав, что я снова просто любуюсь строением, стал думать о том, что не прощу себе, если не доеду до неё какие-то дурацкие 400-500 метров. Я снова поехал по лесу, ориентируясь по просветам над собой.
А дальше всё было ещё менее реально. Про подобные вещи говорят словами «что-то управляло мною». Будто делая это в сотый раз, я слез с велосипеда у основания мачты и, зачем-то прикоснувшись к ней, посмотрел наверх. Мачта будто расставила руки, готовая обнять. Казалось, что она говорила: «Иди ко мне...» И смотрела свысока своими красными глазами на ночном небе.
Металл был мокрым от только что прошедшего дождя. Хватаясь за него руками, я давил большие капли, которые собирались вместе и затекали ко мне в рукава. Ноги не скользили. Я не лез – я будто шёл, иногда обращая внимание на соединения секций, дававшие понять, что позади очередные пять метров. Сначала секции были оранжевыми, затем белыми, затем снова оранжевыми... Но ночью это было почти неразличимо.
На одном из соединений (в правом нижнем углу) я установил фотоаппарат, чтобы удачно воспользоваться выдержкой при съёмке в темноте. Тогда я не видел того, что снимал. Меня ослеплял ярко горящий жидко-кристаллический экран. Держался я, похоже, только одной рукой, согнутой в локте. А иногда только ногой, обхватывая что-то, нащупанное в темноте.
С этого же соединения я сделал фотографию того, что было сверху. До огней-глаз оставалось совсем чуть-чуть...
